Мет Уаймен - За стеклом [Коламбия-роуд]
— Скажи, когда ты приблизительно собираешься вернуться? — елейным тоном осведомился Слим.
Ботинки моего брата прекратили скрипеть. Его лицо опустилось между нами, а руки легли нам на плечи.
— Я могу вернуться в любой момент, — прошипел он. — Вы меня поняли?
3
Три дня. Столько времени мне потребовалось, чтобы найти работу. Я провела эти три дня, бегая по агентствам временного найма для неквалифицированных работников; увы, мне пришлось позабыть о своих навыках. Этому меня научили первые же несколько собеседований. Когда я усаживалась напротив типа с бейджиком, на котором должно было бы значиться «Мне скучно», и упоминала о своем дипломе, мне вдруг начинало казаться, будто я только что сообщила работодателю о судимости.
— А вы умеете пользоваться телефоном? — настороженно интересовались мои собеседники, подразумевая, готова ли я отключать мозги пять раз в неделю. В итоге я поняла, что нечего размахивать дипломом, лучше упирать в основном на практические навыки.
Три года. Именно столько времени мне понадобилось, чтобы получить высшее образование. Однако в конце концов я нашла себе место лишь благодаря сексапильной внешности и умению варить кофе. Такая работа не доставляла радости, но, по крайней мере, она позволяла снять собственную комнату — где-нибудь на загаженной окраине, ибо зарплата была не ахти. Раздумывая об этом по пути домой, я старалась не поддаваться унынию. Дом на Коламбия-роуд был, конечно же, лишь временным пристанищем, но, откровенно говоря, он уже успел мне понравиться.
— Вот это достижение! — расцвел Слим-Джим, когда я сообщила ему о своих успехах. — Девушка едва приезжает в столицу и тут же устраивается моделью вот так, запросто. Между прочим, это меня не удивляет.
Парни готовили ужин. Мой брат нацепил передничек; он сидел за столом и нарезал перец на тончайшие ломтики. Его сосед крутился у столешницы, выкладывая на пиццу, похоже, все содержимое холодильника: сыр, помидоры, грибы, ореховое масло и попкорн. Дреды Слима были стянуты сзади черной бархатной резинкой. У меня имелась в точности такая же, но спросить, откуда он ее взял, я не решилась.
— Если ты собираешься работать моделью для журналов в глянцевых обложках, — произнес мой брат, отворачиваясь от разделочной доски, — то я советовал бы тебе сначала хорошенько подумать.
— Вы не поняли, ребята, — я пожалела, что дала лишь расплывчатое описание своих новых обязанностей. Между прочим, Павлов мог бы и отложить нож в сторону, разговаривая с сестрой.
— «Работа в модельном агентстве» — разве не так ты сказала?
— Все правильно, только я буду работать секретарем, принимать посетителей.
Слим отвернулся, чтобы смахнуть ломтики перца с доски, и объявил, что это необходимо отпраздновать в любом случае.
— Давайте сходим куда-нибудь, — предложил он. — Выбирай сама, Циско. Я угощаю.
— Правда?
— Конечно. Куда хочешь, но только одно условие: там должны танцевать сальсу.
— Сальсу? — переспросили мы с братом.
Слим пожал плечами и объявил, что этот танец всегда ему нравился, просто танцевать с Павловым ему как-то не хотелось. Даже если тот и согласится исполнить женскую партию.
— Спасибо, я не танцую, — пискнул мой брат. — Музыка меня совершенно не трогает.
— Именно поэтому мы спляшем сальсу с твоей сестрой. Это ритм, дающий танцорам все мыслимые поблажки.
Я сложила руки на груди, прикидывая, не шутит ли Слим.
— Разве партнеры в подобном танце не должны быть одинакового роста? — спросила я.
— Мы этого не узнаем, — сказал он, — пока не станцуем.
Я уже собралась было принять приглашение, когда Павлов вернул наше внимание к ужину:
— А это еще что такое?
Мой брат выпучил глаза на творение Слима. Одна ладонь на бедре, запястье другой прижато к виску. На миг мне почудилось, что он может рухнуть на пол.
— Пицца, — с некоторой обидой ответил Слим.
— Больше похоже на Пизанскую башню.
— По крайней мере, мы знаем, из чего она сделана, — заявил Слим, — чего никак нельзя сказать о пиццах, доставляемых на дом.
— Пожалуй, положить в пиццу ореховое масло — весьма оригинально, Слим, — вставила я, решив, что он, наверное, готовил нечто особенное специально для меня. — Ни за что не подумаешь, но оно вполне сочетается с джемом.
Вот именно, — подтвердил Слим. — Иногда самые невообразимые комбинации лишь подчеркивают достоинства ингредиентов.
Я почувствовала, как краснею, и поспешила отвернуться. Когда я вновь подняла глаза, Павлов сражался с завязками передника.
— Я понимаю, что ты только что вошла в дверь, — сказал он, — но, пожалуй, нам самое время идти.
— Уже? — Слим немного повеселел и придвинулся к Павлову, качая бедрами и описывая сложные фигуры руками. — Детка, в тебе звучит музыка, которая рвется наружу.
— Все это замечательно. — Мой брат снял передник и, аккуратно сложив его, сунул в шкаф. — Но сначала нам необходимо поесть.
Слим вновь выпрямился:
— Пицца будет готова через двадцать минут.
Павлов ответил, что мы доберемся до столика в закусочной на углу в два раза быстрее.
— Не уверена, что пока могу позволить себе ужинать в ресторане, — дипломатично сказала я.
— Не беспокойся, — утешил меня Павлов, бросая последний испепеляющий взгляд на пиццу. — Ведь за угощение платит Слим.
Ночь. Мы танцуем сальсу, а вокруг просто ад кромешный. Похожий на пещеру клуб с гипсовыми колоннами и верхней галереей, попасть на которую у нас нет никаких шансов. Танцплощадка забита людьми со всех концов света, по большей части в майках или водолазках, причем все широко улыбаются. Стоило закрыть глаза — и с тем же успехом я могла представить себя танцующей где-нибудь на другом полушарии, затерявшейся в море барабанов, колокольчиков, свиста и вспышек яркого света. Затем я открывала глаза, и ребята быстро возвращали меня к действительности. Слим, с его чувством ритма и непринужденностью. был прекрасным партнером. Мой брат танцевал с запрокинутой назад головой и высоко поднятыми руками, двигая бедрами так, словно он вращал хула-хуп. Именно Павлов порекомендовал мне попробовать закрыть глаза. И он же первым ткнул пальцем наверх и предложил передохнуть. Но едва Павлов подошел к винтовой лестнице, как навстречу ему шагнул вышибала обхватом в два обычных человека. Настоящий танк на маленьких торопливых лапках.
— Вы знаете, кто я такой? — вопросил мой брат, наклоняясь, чтобы услышать ответ.
Вышибала заглянул в бумажку на зажиме папки, блеснув напомаженным затылком в свете прожекторов. Затем брови его потянулись вверх, за ними последовало и все жирное лицо.
— А как же, ты — идиот, не умеющий танцевать, верно?
Павлов не ответил ни да, ни нет. Он только стоял рядом, тяжело дыша, в расстегнутой до пупа рубашке пастельных тонов.
Слим осторожно поинтересовался:
— Вы хотите сказать, что он есть в списке?
— Есть, — проревел «танк» в ответ, — но не в этом.
— Если бы ты хоть чуточку представлял себе, с кем говоришь, — заявил не на шутку рассерженный Павлов, — то отошел бы в сторонку и всю ночь гадал бы, уволят тебя или нет!
Вот теперь вышибала решил вспомнить о своих навыках борца. Посоветовав нам обоим приглядывать за своим дружком, пока никто не пострадал, он остановил немигающий взор на Слиме, который поспешно сказал:
— Мы с ним просто соседи. Не бейте меня.
Тяжеловес приблизился, выпрямляясь, чтобы, как мне показалось, двинуть Слиму в челюсть, но на полпути гримаса ярости на его лице вдруг разгладилась, уступая место менее пугающему выражению.
— Ты ведь тот парень, который придумал веб-сайт про игры? — На лице вышибалы зажглась простодушная ребяческая улыбка. — Я про тебя читал.
Тем временем я увлекла Павлова к более дешевому на вид бару, расположенному под галереей. Здесь, спрятавшись от звуковой лавины, мы по крайней мере могли разговаривать, не напрягая глотки изо всех сил. Отсюда мы наблюдали, как Слим ставит закорючку автографа в папке вышибалы.
— Что это на тебя нашло? — спросила я Павлова. — По-моему, он не слишком похож на типичного читателя журнала «Блесни умом!».
Мой брат оперся локтями о цинковую стойку и заговорил, обращаясь, похоже, к своему отражению:
— Фотку Слима напечатали только однажды. Всего один раз, в каком-то захудалом журнальчике, посвященном компьютерным играм, и вдруг оказывается, что каждая собака знает его под кличкой «Дреды-точка-ком». Мой же портрет красуется в каждом номере нашего еженедельника последние пять лет. Неужели я не могу рассчитывать хотя бы на чуточку признания и уважения?
К этому времени Слим воссоединился с нами. Он распахнул бумажник так широко, словно собрался чихнуть в него, но затем просто сунул туда визитку.
